Неточные совпадения
А Степан Аркадьич был не только человек
честный (без ударения), но он был че́стный человек (с ударением), с тем особенным значением, которое в Москве имеет это слово, когда говорят: че́стный деятель, че́стный
писатель, че́стный журнал, че́стное учреждение, че́стное направление, и которое означает не только то, что человек или учреждение не бесчестны, но и то, что они способны при случае подпустить шпильку правительству.
Он вспоминал слова американского
писателя Торо, который, в то время как в Америке было рабство, говорил, что единственное место, приличествующее
честному гражданину в том государстве, в котором узаконивается и покровительствуется рабство, есть тюрьма.
— Не знаю, — говорил Бенни, — и не помню, что за критический взгляд проводился на эти формы русской жизни теми заграничными
писателями, у которых я все это вычитал; но помню, что и артель, и община, и круговая порука мне нравились все более и более, и я, с одной стороны, сгорал нетерпением увидать, как живут люди в общине и в артели, а с другой — приходил в отчаяние, как
честные люди всего мира не видят преимуществ такого устройства перед всякими иными организациями?
— Мы с вами вот как сделаем лучше. Нате вам четвертушку бумаги, а здесь, в коробочке, кнопки. Прошу вас, напишите что-нибудь особенно интересное, а потом закройте бумагой и прижмите по углам кнопками. Я даю вам
честное слово,
честное слово
писателя, что в продолжение двух месяцев я не притронусь к этой бумажке и не буду глядеть, что вы там написали. Идет? Ну, так пишите. Я нарочно уйду, чтобы вам не мешать.
— Этот паук, скорпион […этот паук, скорпион… — имеется в виду издатель реакционной газеты «Северная пчела» Ф.В.Булгарин, преследовавший Пушкина в газетных статьях и писавший на него доносы в тайную полицию.], жаливший всю жизнь его, жив еще, когда он умер, и между нами нет ни одного
честного Занда [Занд Карл — немецкий студент, убивший в 1819 году реакционного
писателя и политического деятеля А.Коцебу, за что был казнен 20 мая 1820 года.], который бы пошел и придавил эту гадину.
— Так-то оно так, Василий Борисыч, — молвила Манефа. — Но ведь сам ты не хуже моего знаешь, что насчет этого в Писании сказано: «Честен сосуд сребрян,
честней того сосуд позлащенный». А премудрый приточник [
Писатель притчей, царь Соломон.] что говорит? «Мужа тихо любит Господь, суету же дел его скончает…» Подумай-ка об этом…
А относительно настоящего можно лишь повторить то, что сказал когда-то средневековый арабский
писатель Аерроес: «
Честному человеку может доставлять наслаждение теория врачебного искусства, но его совесть никогда не позволит ему переходить к врачебной практике, как бы обширны ни были его познания».
Все они могли иметь
честные идеи, изящные вкусы, здравые понятия, симпатичные стремления; но они все были продукты старого быта, с привычкой мужчин их эпохи-и помещиков, и военных, и сановников, и чиновников, и артистов, и даже профессоров — к «скоромным» речам. У французских
писателей до сих пор — как только дойдут до десерта и ликеров — сейчас начнутся разговоры о женщинах и пойдут эротические и прямо «похабные» словца и анекдоты.
Хуже всего — узкая тенденциозность, однотонный колорит мнений, чувств, оценок. Быть
честным — не значит еще ходить вечно в шорах, рабски служа известному лозунгу без той смелости, которую я всегда считал высшей добродетелью
писателя.
— Нехорошо. Не говори так. Раз пришла к тебе правда, поклонись ей низко, а не говори: ты с ума сошла. Это мой
писатель говорит: ты с ума сошла! — так на то он и подлец. А ты будь
честный.